Сам не знаю, кто я такой

...Мейстер тоже предпочитал проводить время на палубе, завернувшись в груду мехов и устремив взгляд на море.
– Куда это он смотрит? – полюбопытствовал как-то Дареон. – Для него тут так же темно, как и в каюте.
Эйемон, услышав его – слух у него, как у всех незрячих, был очень острый, несмотря на старость, – сказал:
– Я ведь не от рождения слеп. В прошлый раз, проплывая этим путем, я видел каждый утес, каждое дерево, каждый бурун. Я смотрел на чаек, которые летели за нами. Мне было тогда тридцать пять, и я уже шестнадцать лет носил мейстерскую цепь. Эг хотел, чтобы я помогал ему править, но я решил, что мое место здесь. Для плавания на север он предоставил мне «Золотого дракона» и дал в провожатые своего друга, сира Дункана...
(...)
Назавтра небо еще больше нахмурилось, и пошел дождь.
– Пойдемте вниз, там хотя бы сухо, – предложил Сэм Эйемону, но старый мейстер ответил с улыбкой:
– Мне нравится, когда дождь мочит лицо, Сэм. Это как слезы. Побудем еще немного, прошу тебя. Я так давно не плакал и забыл, как это бывает.
Если уж дряхлый мейстер не пожелал уходить с палубы, Сэму поневоле пришлось остаться. Он битый час проторчал рядом со старцем, завернувшись в свой плащ, и промок до костей. Эйемон же, казалось, не замечал ничего. Сэм, кое-как заслоняя его от ветра, ждал, что старик вот-вот попросится вниз, но тот не просился.
– Давайте все-таки спустимся, – не выдержал Сэм, когда на востоке зарокотал гром. Эйемон не ответил, и Сэм понял, что старик просто-напросто спит. – Мейстер, – он осторожно потряс его за плечо, – проснитесь.
Белые слепые глаза открылись.
– Эг? – Дождь струился у него по щекам. – Знаешь, Эг, мне приснилось, что я состарился.
Я очень хочу увидеть этот момент в экранизации.